Осень, Дева-Чаровница,
Где была ты этим летом?
На тебе хочу жениться,
Я давно мечтал об этом.

Ты меня очаровала
Золотом на тонких пальцах.
Бархат гладью вышивала,
Растянув его на пяльцах.

Мир наполнив красотою
Мириадами узоров,
Ты играешь со святою
Тишиною в разговоры.

Не стесняясь, при народе,
Как ребенок без одежды,
Закружилась в хороводе
С Верой, Любой и Надеждой.

Осень, Дева-Чаровница,
Вдохновенье для поэта,
Мне б с тобою породнится,
А сама ты хочешь это?

Не ответила девица,
Сарафан лишь свой надела,
Как испуганная птица
От меня прочь улетела.

Говорят, что нету
Жизни без Инета,
Ну, а я в офф-лайне
Жизнь не тороплю.

И в быту без связи
Будет меньше грязи,
Без неё уж в крайнем
Месяц потерплю.

Он прошёл и нету
Снова интернету.
Новостей, политики,
Фильмов я лишён.

А на юге где-то
Ещё длится лето,
Я далёк от критики,
Но нехорошо!

Приехал вчера в Лужники.
Повсюду осенний мотив.
На набережной мужики
Потягивали аперитив.

Отказывать было нельзя.
Стаканчик мужик протянул.
- За наше знакомство, друзья!
Я выпил и тут же уснул.

Проснулся не знаю когда,
И сколько проспал не пойму.
Такая случилась беда –
Не верится самому.

Без денег, часов и ключей
Лежу под каким-то кустом
И пес черный, видно ни чей,
Мне машет задорно хвостом.

Знать, черти сюда занесли.
Ведь чувствовал что-то не то.
А воры еще унесли
Ботинки, штаны и пальто.

В дороге до дома молчал,
В душе был один негатив.
В башке моей только звучал
Тот самый осенний мотив.

Я не люблю кладбище
И ненавижу кремацию.
Лучше пойду на пастбище
Иль, на крайняк, на станцию.

Сяду я в синий поезд
И покачу в Питер.
Возьму с собой черный пояс
Иль, на крайняк, свитер.

Забираясь на верхнюю полку,
Я подумаю мельком,
Закадрить что ли тёлку,
Или напиться в стельку?

А утром проснусь рано
И, если войдут ревизоры,
Нанесу им тяжелые раны
Иль, на крайняк, узоры.

Я не пойду на их похороны,
Сам не будучи раненым,
Пойду на четыре стороны
Иль, на крайняк, к Потанину.

Я расскажу про капище,
Про наркоз, операцию,
Что не люблю кладбище
И ненавижу кремацию.

На выборы, как все, пришел,
И вставить бюллетень в КОИБ пытался,
И даже щель для этого нашел,
Но вдруг... заКОИБался.

Вот если б умные КОИБы
Нам выбор верный подсказать
На разных выборах могли бы,
Тогда зачем голосовать?

Надоели вражды проявления,
Бесконечные замечания.
Сделать миру хочу заявление,
Объявить перерыв на молчание.
В тишине все становится ясно,
Кто твой друг, а кто просто попутчик.
Жить на свете, конечно, прекрасно,
Но жить в дружбе гораздо лучше.
И не верьте ни слухам, ни сплетням!
И последнее, в заключение…
Хватит смирно стоять на коленях,
Мир нуждается в обновлении

Я недавно встретил
Две тыщи двадцать третий.
Неплохой возможно,
Но весьма тревожно.
Нынче, как и прежде,
Я живу в надежде,
Что на нашей суше
Жить нам станет лучше,
Вопреки соседям,
В две тыщи двадцать третьем.
И мы не блефуем,
И сейчас воюем,
Я не приукрашу,
За Россию нашу.
Кто-то возражает,
Кто-то уезжает,
Но я не уеду
И выпью за победу!

Если б я был современным
Прокурором, господа,
Ненавидел непременно
Все плохое бы тогда.

Незаконную охоту,
И мошенников жильем,
Взятки, грязную работу
И чиновничье жулье.

Ненавидел бизнесмена
Абрамовича Романа,
Ненавидел полисменов,
Набивающих карманы.

Ненавидел бы подлодки,
Затонувшие на дно.
Ненавидел бы колготки,
Ну и лифчик заодно.

Матерящуюся бабу,
И когда жена – змея.
Ненавидел и себя бы,
Если я был бы не я.

Человек обыкновенный
Ненавидит тоже это.
Но скажу вам откровенно -
Лучше буду я поэтом

Тихо-тихо на дороге,
Звёзды и цветенье ночи.
Ты в росу обуешь ноги,
Тишиной промоешь очи.

Месяц выглянул двурогий,
Тёмный плащ надело небо.
Ты задумалась немного,
На щеках румянец хлеба.

В лета пышные чертоги
Август открывает дверцу.
Он прогонит прочь тревоги,
И покой наступит в сердце.

Этот август босоногий
Сказка или сновиденье?
Вот и утро на пороге -
Новой жизни зарожденье.

Ну здравствуй августовский день!
Тебе особенно мы рады.
На землю скоро ляжет тень,
И сменит лес свои наряды.

Своим остаточным теплом
Ты напоследок нас согреешь,
И солнцем в небе голубом
Порадовать еще сумеешь.

Многоголосый птичий хор
Звучит в полях весьма искусно,
Цветы на клумбах до сих пор,
Но все-таки немного грустно.

Меня муха разбудила,
По моей руке ходила,
На моё лицо садилась,
Все куда-то торопилась.
Но погибла глупо только
От удара мухобойкой.
Из сего мораль такая -
Чтобы жизнь была большая,
Удовольствия вкушай,
Но другим жить не мешай!

Так хочу, что нету мочи,
На недельку съездить в Сочи.
В Черном море искупаться,
На гору Ахун подняться,
На канатке вниз спуститься,
В Розе Хутор очутиться.
Но для бедного поэта
Нелегко исполнить это.
И таких желаний много,
А во сне, да ради бога!

Чем дальше, тем больше давит
Лет непомерный груз.
Судьбой же по-прежнему правит
Тройка, семерка, туз.
Кому-то джекпот достается,
И пота при этом ни грамма.
А вот остальным остается
Лишь тройка, семерка и дама.

Как у кошечки, так и у котика,
Жизнь хорошая, интересная.
И охота у них, и эротика,
Да и пища совсем не пресная.
Как у кошечки, так и у котика
Есть свои развлечения.
Валерьянка там вместо наркотика,
И дела мирового значения.
Забот у них разных по горлышко,
Только нам они, в общем, неведомы.
И встречаем мы красно-солнышко
С полосатыми мышеедами.

Утром выйду на дорожку
И возьму с собою кошку.
Будем с нею мы бродить,
Слушать Битлз и курить.

Вечером домой вернемся,
Филателией займемся.
Сядем в кресло с моей киской,
И нальем немного виски...

С ней я выпью, захмелею,
Марку ей на лоб наклею.
Потом набок повернусь
И до завтра не проснусь.

Меня утром разбудило
Наше яркое светило.
А услышав стук в окошко,
Испугался я немножко.

Но за шторы заглянув,
Я увидел птичий клюв.
Это дятел на окне
Постучал по раме мне.

Он хотел, чтоб я вставал
И покушать птичкам дал.
Так решила эта птица
Достучаться до кормильца.

Шли бродячие актёры
Мимо ярмарки любви.
Комики с потухшим взором,
Вот такая се ля ви.

Это праздником казалось,
Все вокруг пускались в пляс.
Только вот, какая жалость,
Продолжалось это час.

Улица дышала смехом,
Правда, людям невдомёк,
Что веселие как эхо -
Удержать никто не смог.

Шли усталые актёры,
Их никто не узнавал.
Только Бог, раздвинув шторы,
Улыбался и кивал.

Шли бродячие актёры
Мимо ярмарки любви,
Ну, а время было вором...
Эй, лови его, лови!

И рад бы я в рай,
Да грехи не пускают.
Ведь грехов через край,
А года мои тают.
Замолить бы грехи,
И облегчить бы душу,
Но молитвы тихи,
Хоть молиться не трушу.
Попрошу я прощения
У друзей и родных,
Без церквей посещения,
И без понятых.
Я даю вам обет -
Никогда! Обещаю!
И услышу в ответ -
Да? Ну, ладно, прощаю!

Строители сломали старый дом,
Собрали кучу из его частей,
Но будто слышен слабый стон
Из груды сломанных костей.
И завершился дома век.
Он был гнездом в моей судьбе.
Так умирает человек,
Оставив память о себе.

Сказал однажды розе лицемер:
"Ты в обнажённости бесстыдна!
Для мира ты - дурной пример,
И это слишком очевидно."
Сказал он и покинул сад,
А роза нежная осталась.
И плыл чудесный аромат,
И солнце розе улыбалось.

Листики бывают разные -
Желтые и красные,
Черные и белые,
Зеленые и спелые.
Могут быть любые,
Но не голубые!
Утверждают медики
Листики - не педики!

В трамвае было тесно,
В трамвае было жарко,
Ну, а если честно,
То пассажиров жалко.
В трамвае было душно,
В трамвае пахло кошкой,
А ведь всего лишь нужно
Было открыть окошко.

Я мечтаю на рассвете
О блестящем пистолете,
О винтовке, автомате,
На худой конец – гранате.

Чтобы объявить войну
В жизни пошлому всему,
Глупости и пустоте
И гламурной мишуре.

Чтобы Ксении Собчак
На башку надеть стульчак.
Чтобы весь гламурный мир
Взять и выбросить в сортир.

Пиво, пончики, блины,
Эскалопы, пироги
Виноваты без вины -
Записали их в враги
Медицинские круги.
Но скажу вам откровенно,
Бесполезен этот труд
Потому, что тело бренно,
И худо худшее из худ -
Нам лишиться этих блюд.
Ну, а в зрелые года
Главное – не быть больным,
Остальное – ерунда.
Оставаться же худым
Можно только молодым.

На пятый пандемии год,
Переселился в огород,
Где в шалаше почти один
Я коротаю карантин.
Среди укропа, тыкв и лука
Не так горька с Москвой разлука.
Здесь сквозь леса и мимо дач
Течет река Большой Киржач.
Здесь без метро, авто и пищи,
Через полгода стану чище.
Здесь без лечения и клизм,
Я укрепляю организм.
А после тяпки и сохи
Пишу свои экостихи,
И, подпевая соловьям,
Читаю их своим друзьям.
И ты, дружище, не стесняйся,
Давай-ка присоединяйся!

Я люблю проснуться и лежать,
И стихи в постели сочинять.
Как звенит на улице капель,
Тает снег на нашей старой ели...
Я пишу стихи не про постель,
Но пишу их именно в постели.

Уже светило заходило,
А бледная Луна взошла.
Ко мне тут Муза приходила,
Но посидела и ушла.

За рифму готовая даже на низость,
Муза к поэту снова вернётся,
Даст ему лист и надежду на близость.
И эдакий жар на бумагу прольётся,

Что плавиться будет воображение...
А Муза прочтёт и тотчАс рассмеётся,
И скажет поэту с пренебрежением:
"Да ты - записной графоман, мне сдается.

Теперь про тебя совершенно всё ясно!
Ну, где же мыслей твоих полёт?
Не изводи ты бумагу напрасно,
А лучше соси чупа-чупс, рифмоплёт!"

У проституток век недолог,
И потому так дорог он.
Звонит клиент, откинут полог,
И за стеной уж слышен стон.

Но дефицит придет иммунный,
И все желанья канут прочь…
Не выбирайте девок юных
По сотне долларов за ночь.

Какое дело душе до тела,
До тучи солнцу какое дело?
Куда хотела, душа летела,
И солнце светит, куда хотело.

Душа летела, душа парила,
А ты забыла, что говорила.
Ты говорила, ты обещала,
Но не любила и не прощала.

Ты уходила и не смущалась.
Все проходило и возвращалось.
Ты получала, чего хотела,
Но потеряла, чего имела.

«Любовь – игрушка», - ты говорила,
Но ты, подружка, ее разбила.
С тех пор немало лет пролетело,
И до тебя мне теперь нет дела.

Он по ночам писал стихи,
Она любила прозу.
Листок с обильем чепухи
Он ей дарил как розу.

Она с усмешкой на лице,
Молчала прозаично.
И ночь стояла на крыльце,
Как призрак жизни личной.

А дождик лил как из ведра,
Журча вода бежала.
Он гладил шёлк её бедра,
Она не возражала.

В камине разожгли огонь,
И сели на кровать.
Он нежно взял ее ладонь,
Хотел поцеловать.

Но отодвинулась она
И прочь уйти хотела,
Поднявшись, встала у окна
И на камин смотрела.

Горела, плавилась душа,
И с ней любовь горела.
Заговорила не спеша,
И свои руки грела.

Спокойно речь ее лилась,
Взлетали искры пустых слов,
И дымом к небу вознеслась
В огне сгоревшая любовь.

Я сижу и сейчас вспоминаю,
Апогей моих школьных грёз –
Будто в женской бане таю,
Среди тел, как у белых берёз.

Вот одна надо мною склонилась,
Распустила русые косы,
И рукою своею обвИлась
Вокруг молодого торса.

Было все, даже то, что не знал я,
Нюхал я хризантемы и розы…
Стольких женщин с тех пор повидал я,
Но тогда это были грёзы.

Я лежу больной в постели,
О, вселенская хвороба!
Голова горит, боль в теле.
Что бы выпить, чтобы… Что бы?

Брошены на пол одежды
И лежат нелепым хламом.
Умираю. Нет надежды.
Где целители и ламы?

Лучше выброшу лекарство!
Хворь бывает очень сладкой.
Присягну на верность царству
Этой жаркой Лихорадке.

Гулял я в парке как-то летом,
И в виде совершенно неодетом
Ко мне девица подошла.
Она сказала, что пошла
Одна на озеро купаться
И довелось ей оказаться
В весьма дурацком положении -
Пока купалась в обнажении
Все вещи спёрли у неё -
Юбчонку, туфли и бельё.
И потому она теперь
Не может ехать в свою Тверь.
Я пожалел её тогда,
Хоть разделяли нас года.
В её глаза я заглянул,
Привел домой, одел, обул.
Обедом вкусным накормил
И спать с собою уложил.
Всю ночь мы с нею целовались,
А утром в ЗАГСе оказались.
Она сказала, что боится
Однажды голой очутиться.
Я ей ответил, что не вор
И даже брачный договор
Готов с любимой подписать,
А на имущество плевать!
И вот примерно через год,
У нас случился с ней развод.
И по условиям контракта
Я оказался жертвой акта.
Её ж в итоге стали аж
Квартира, дача и гараж.
И вот с тех пор и я уже
Хожу по парку в неглиже.
К старушкам бедным подхожу,
А голых девок обхожу.

Хорошо бы было чтобы,
Но не очень, потому,
Что в январские сугробы
Плохо прыгать одному.

Хорошо бы, ты пришла бы,
И с тобою мы тогда,
Через ямы и ухабы
Перепрыгнули туда.

Хорошо бы снег был белым,
А не серым от машин,
Как твоим прекрасным телом,
Любовался я бы им.

Хорошо бы ты сказала,
Что погода хороша,
Хорошо бы показала,
Где твоя живет душа.

Хорошо потом вернуться,
В доме печку растопить,
В твои кудри окунуться
И по капле счастье пить.

Хорошо бы это было,
Оставалось, не прошло,
Чтоб никогда ты не забыла,
Как нам было хорошо.

К тебе подойду осторожно,
С надеждой на близкую встречу,
Меня ты прогонишь, возможно,
Я угол забора помечу.
Тебя я боюсь больше смерти,
И страшно люблю больше жизни.
Тебя нету лучше на свете,
К тебе приползу, только свистни.
Устроим чарующий вечер.
А время течет на планете,
Вот только болит моя печень,
А я все торчу в Интернете.
И жизнь наша будет похожа
На травку внизу водопада,
Где брызги ложатся на кожу,
А ты им, как дурочка, рада.
Куда ж унесли тебя черти?
Быть может, гуляешь на тризне?
Люблю я тебя больше смерти,
И страшно боюсь больше жизни.

Солнце светит в вышине,
Светит в том числе и мне,
Только главное - не это.
Не люблю излишек света,
И докучную жару,
Оводов и мошкару,
Паразитов комаров,
Шум огромных городов,
Лучше дача, лес из сосен
И термометр к нулю.
Что поделать? Нашу осень
Вместе с Пушкиным люблю.
Тонкий запах дыма печки,
Отсыревшие дрова,
Тихо жухнет у крылечка,
Пожелтевшая трава.
Комары давно исчезли,
(Хорошо-то как без них!),
Небо свЕтло, ветер свежий,
Вечер холоден и тих...

Мы лето встретим посередине лужи,
И увеличим вымокших процент.
А, убегая от весенней стужи,
Немного солнца купим на последний цент.

А сдачу в воду мы забросим,
Чтобы вернуться к нашим берегам.
Мы встретим лето! Ни к чему вопросы!
Кусочки солнца пустим по рукам.

Благодаря развратной обезьяне,
Дождю и всем ветрам назло,
Собрались звери на поляне,
Благоустроенной козлом.

Чтоб обсудить вопрос интимный,
Его решить, да поскорей,
Возможен ли роман взаимный
У однополых снегирей.

Мелькая быстрым клювом дятел,
Стучать повестку дня начАл,
Его азарт был всем понятен,
Привыкли - он всегда стучал.

Степенно зябли бандерлоги,
Под кепкой щурился барсук,
Медведю было, недосуг.
Уснул. Забыл, что не в берлоге,

И все проспал. Но суть не в этом,
А в том, что их интимный разговор
Подслушан был одним поэтом,
Который вынес птицам приговор.

Пример с людей не стоит брать -
Подруги могут быть любые.
Родители ж - отец и мать,
А не партнеры голубые.

Принимаю данность как орден,
Найденный в воинской части.
А на что же еще он годен?
Ведь он не заменит счастье.

Принимаю данность как водку,
Но сегодня не пил целый день я.
И, запрыгнув в вечернюю лодку,
Я отправлюсь на ней в сновиденья.

Мне приснятся домов оконца,
Источающие марихуану,
А проснувшись, увижу солнце,
И приму горячую ванну.

В страну знаков препинания
Я отправлюсь на свидание
Познакомиться поближе,
Посмотреть Закнижие.

Вот смотрю, как крошка-точка
Затыкает из слов бочку.
А кривая запятая
Думая, она - крутая,

Возникает там и здесь,
Забывая стыд и честь.
Неразлитые водой
Ходят точка с запятой.

Восклицательный же знак,
Вроде бы и не дурак,
Завершил повествование
Своим громким восклицанием.

Любопытный знак вопроса,
С непомерно длинным носом,
Неуверенность привнёс -
У него всегда вопрос.

В нашем русском словаре,
Что ни слово, то тире.
Существуют полномочия
И у знака двоеточия.

А две милые сестрички,
Закавычечки-кавычки,
Сторожат прямую речь,
Чтоб от текста уберечь.

И скрывает кучу мата
Многоточие, ребята.
Смысловые же раскопки
Проведут улыбки-скобки.

Препинательные знаки
Все живут в законном браке.
Глупостью не маятся,
Честно препинаются.

Адын малэнкий кукушка
Прыгат на акно старушка.
А старушка бил слипой
И на слух савсэм плахой.

Она думат, что часы
Бить на кухня у Мусы,
И чтоб врэмяни узнат,
Стала все ку-ку считат.

Дасчытал до трыдцат пьять,
Но ныкак не смог понят,
Скока ж врэмя едыныц
Накукукал этот птыц?

Щас лампочку чуть было не прикончил
Задел рукой я о плафончик.
И разлетелся вдребезги светильник,
Упав, разбил еще будильник.

Будильник сбил собой бутылку,
И в шкаф воткнул стальную вилку,
И на пол уронил с вином стакан,
Испачкав им еще диван.

И хоть разнес я полквартиры,
Ну, а в стене зияют дыры,
Вода к соседям протекла,
Зато хоть лампочка цела!

Испокон веков в России
Народы верили в Мессию.
Но пришли большевики
И всех подняли на штыки -
Христиан и иудеев,
Адвентистов и халдеев,
Православных, мусульман,
Староверов, лютеран,
Протестантов и баптистов,
Духоборов и буддистов…
Нет людей и нет проблем,
Бога нет и нет дилемм!
Просто все, как дважды два -
Нет ни Будды, ни Христа.
А когда ведь Бога нет,
Можно дать на все ответ.
Только вот одна беда –
В душе настала пустота.
Но придет момент однажды,
Истину узнает каждый.
Происходит так всегда,
Только поздно, господа!

Что-то никак я не найду,
Какой же праздник-то сегодня.
Таких обычных дней в году
Не наберется даже сотня.

Поэтому, я предлагаю,
Давайте мы, не отлагая,
Сегодня праздник учредим,
Не очень много, хоть один,

И назовем его красиво
День нефильтрованного пива!
Поскольку я вчера купил,
И до сих пор еще не пил

Канистру этого напитка,
А уж не пить его - вот пытка.
Поэтому, друзья, не будем
Смотреть, как мучаются люди,

Возьмем стеклянные бокалы,
Иль кружки, коль бокалы малы,
Почистим воблу, коль не лень,
Украсим пивом этот день!

Серой мышкой эта ночь
Убежала тихо прочь.
Ну, а утро рыжей кошкой
Забралось ко мне в окошко.

Белый день, как белый пес,
Облизал свой красный нос,
От раздавленной клубники,
Чтобы замести улики.

День клубники шел к концу,
Наступил черники вечер.
И за это спасибо творцу
Преогромное, человечье!!

Когда дух воспарит над плотью,
Вырвусь ввысь я из тела-склепа...
Есть тропинка в любом болоте,
Уводящая прямо в небо.
Поднимусь над вселенским карнизом
Я по радуге, как по ступеням,
Где верхушка сливается с низом
В пляске бешеной света и тени.
Пронесусь сквозь пространство и время,
И увижу, что есть и что будет.
Суну ногу в комету, как в стремя,
Вечный холод мой разум остудит.
И как месяц, гуляка-мальчишка,
Извалявшийся в позолоте,
Заигравшийся с звездами слишком,
Никогда я не буду плотью.

Рассвет чеканил золото монет
И раздавал их щедрою рукой.
А где-то, в ожерелии комет,
Ночь обретала негу и покой.
И догорала в комнате свеча,
А рукопись застыла в ожиданье строк.
Как искра от булатного меча
Возникло Слово, и было оно Бог.
Всё обнажилось, истина ясна,
Теперь уже она не ускользнёт.
Через покровы времени и сна
Пробилось многоцветье нот.
А я искал цвета, которых нет на свете,
Я шел по жизни, кисть в руке моей.
И как художники и дети,
Хотел раскрасить свой остаток дней.
Искал несуществующие ноты,
Которых и у чёрта нет.
Их вместе сочетать – моя забота,
Озвучить их хотел на склоне лет.
Искал я слово, что всему основа,
Что выше звёзд и выше облаков.
И вот, нашел! Со словом Бог я снова
Иду дорогой будущих веков.

Однажды мне порой ночной
Явилось сновиденье -
Господь беседовал со мной
Еще до моего рожденья.

Как будто мне он предложил
Решать, не торопиться,
Чтоб я себе определил
Под чьей звездой родиться.

Такое в жизни только раз,
И не у всех к тому же.
Обычно спрашивают нас,
Когда кому-то нужно.

А здесь настал такой момент.
Как мне не ошибиться?
Ведь это же Господь, не мент -
Нельзя тут откупиться.

Вот хорошо бы Девой быть!
Но до седин быть Девой?
А Козерог? Козлом прослыть?
Да и козел-то левый.

О, буду лучше я Стрельцом.
Нет, можно застрелиться.
Или каким-нибудь Тельцом.
Ну, нет, всю жизнь телиться.

А вот, к примеру, Водолей,
ВодЫ, можно залиться.
А все кричат: "Налей, налей!"
Нет, страшно утопиться.

Или, положим, Скорпион?
Ну, нет, увольте, ибо
Весьма не симпатичен он.
Так что, уж лучше Рыба.

Нет, Рыба не годится -
Не может даже квакать.
Ну, кем же мне родиться,
Чтобы потом не плакать?

А может быть Весы.
"Весы, весна, повесы!"
Нет, в первые часы
Посадят за обвесы.

А если, скажем, Близнецом?
Сей знак мне как-то ближе,
Но вероятность стать отцом
Сразу троих детишек…

А может лучше Львом?
Быть львом неплохо вроде.
Царем зверей! А вдруг потом
Пристрелят на охоте?

Ну, все – остался Рак.
А что? Он мне по нраву.
Хоть мал, но не дурак.
Возьму его я, право.

И вот я дал такой ответ:
"Из знаков Зодиака,
Уж коль родится мне на свет,
То под созвездьем Рака".

Сказал Бог, четки теребя,
"Ты будешь этим знаком.
Но угораздило ж тебя
Ходить по жизни Раком".

Так завершился разговор.
Все было как в наркозе.
А я, чудак, с тех самых пор
Стою все в этой позе.

Время мчится, как ракета,
То весна была, то лето.
Осень быстро пролетела
И зима взялась за дело.
Снегом землю занесло,
Вот и первое число.
Был салют, курантов звон,
Прошли праздники, как сон,
Рождество уже и вот
Скоро старый Новый год!
Все стремительно несётся,
Жизнью тот полет зовётся.
Смерть, Рожденье, Бесконечность...
Старое уходит в вечность.
И со временем своим
Мы когда-то улетим.

Поэзия шла проходными дворами,
В разношенных туфлях по лужам.
Хоть путь у нее не был устлан коврами,
Но зонтик ей был не нужен.

Тут ей предложили политики свёрток,
Сказав: «Очень дёшево, детка...»
И дева взяла этот свёрток затёртый,
С тех пор ее видели редко.

Как бы я хотел поэтом стать
И стихи о счастье написать.
Я слова рифмую все подряд
И вставляю их в словесный ряд,
Вот сижу за письменным столом
И вожу отточенным пером.
Но выходит у меня белиберда,
Не годятся мои вирши никуда.
Не пойму никак, что за напастье -
Может дара нет, а может счастья?

У меня однажды было…
(Выпил много я в тот день).
То ли пиво, то ли мыло,
В общем, выпил хренотень.

Не закусывал я это,
Просто выпил в три глотка…
И возник тогда луч света -
Сверху, с крыши, с потолка.

И из света появилась
То ли птица, то ли кот,
То ли голая девица,
То ли пес, то ли енот.

Я подумал: если баба, -
Для чего ей два крыла?
Если птица, то она бы
Улететь вполне могла.

Но ходила у окошка
И лежала у огня -
То ли птица, то ли кошка,
То ли баба у меня?

А она в огонь глядела,
И, забившись в уголок,
После плакала и пела
Или билась в потолок...

Если птица - не годится
Ей стирать и убирать.
Надо же собой гордиться,
Птичью гордость соблюдать.

Ну, а если ты не птица
И живешь в моем дому,
То зачем в окошко биться?
Плакать и кричать к чему?

Если ж ты породы дикой,
Для чего тебе крыла?
Ты царапай, ты мурлыкай,
Но она так не могла.

И однажды, поздно ночью
Растворил я ей окно.
Раз она свободы хочет,
То добьется: все одно.
И шагнула на окошко.
И махнули два крыла.
То ли птица, то ли кошка,
То ли женщина была...

Мне другую ночь не спится -
Невеселые дела.
То ли кошка, то ли птица,
То ли женщина была?

Платье сорвал и скрылся,
Ветер, мальчишка плохой.
Лучше бы ты появился
И прикоснулся рукой.

Но от тебя не дождешься
Прикосновенья руки,
Ты ведь, как утром проснешься,
Сядешь и пишешь стихи...

В жизни делал все не так,
Хоть ни капли не жалею,
И готов на новый шаг,
Только я сейчас болею.

Вот поправлюсь и тогда
Все исправить я сумею.
Но летят мои года,
А я все еще болею.

Мчится жизни птица тройка,
Неизбежно я старею,
Не спеши ты так, постой-ка!
Но все чаще я болею.

Вот и все. Лишь дать советы
Как любить, как жить успел.
Видимо, как все поэты,
Слишком много я болел.

Из вечности в вечность танцует
Мистическая Танцовщица.
На небе зарю рисует,
Росой серебрится в рощице.

Мучительное откровение
Звучит в неземных движениях.
Она познаёт вселенную
В цветущем изнеможении.

Блаженнейшая ТанцовщИца,
Одетая в звёзды и луны,
По жизни и смерти кружИтся,
Души задевая струны.

Прекраснейшая Танцовшица,
Пуанты истершая впрах,
Одежда твоя полощится
На звездных семи ветрах.

Струна зазвенит и порвется,
Колечком свернется и сморщится,
Зато никогда не прервется
Твой танец, колдунья Танцовщица.

Новый день, будто новая жизнь,
От рожденья с утра до заката.
Жизнь и смерть, словно Янь и Инь,
Как два разных сиамских брата.

Будет все на твоем пути -
Счастье, радость, беда и утрата.
Неизбежно. И как не крути,
Будет смерть, как за жизнь расплата.

Я сижу с бессонницей
У окна вдвоём.
Бог запрятал солнце
В тёмный водоём.

Ходим мы с бессонницей
От окна к окну.
Ночь к рассвету клонится,
А я все не усну.

На столе две кружки -
В каждой по глоточку.
Мы сидим с подружкой,
Здесь я ставлю точку.

Забита дверь куском доски,
Во чреве дома мало света.
Но нет причины для тоски,
Окно свободно для поэта.

Мне все на свете по плечу,
И я свою исполню песню.
И будет всё, как я хочу,
Или, намного интересней.

Обмакну перо в закат,
Сяду в небе на диванчик.
Но стихи – не реферат,
Так, что выпью я стаканчик.

От вина родятся строчки,
Напишу-ка я об этом.
Солнце будет вместо точки
Этим очень жарким летом.

Обмакну перо в зарю,
Напишу постскриптум тоже.
И тебе я подарю,
Улыбнешься ты быть может.